Автор нижеследующего размышления не принадлежит к немецкой евангелической церкви и потому далек от мысли высказываться на тему актуального религиозно-политического и догматического противостояния немецких церквей. Наше размышление, напротив, целиком посвящено всеобщей судьбе еврейского народа в христианскую эпоху; и упоминание современных немецких обстоятельств используется лишь для прояснения этого всеобъемлющего контекста. Говоря точнее, речь у нас идет не о внешней, но о внутренней, т.е. духовной и религиозной судьбе еврейского народа. Мы определяем трагедию евреев не в традиции нестрогого словоупотребления, согласно которому под этим понимаются внешние страдания, постоянно претерпеваемые евреями в христианском мире (из-за преследования, ограничения прав и т.п.), но в строгом античном смысле слова как страдания вследствие действующих в душе человека (или, в нашем случае, одного народа) безжалостных столкновений антагонистических духовных и идеальных сил.

Трагизм, который здесь имеем в виду, проистекает из особой, обладающей всемирно-историческим значением религиозной вины евреев, чей масштаб и смысл способен осознать по-настоящему лишь еврей – а именно еврей-христианин. Она заключается в том, что евреи не признали, изгнали и убили собственного мессию и божьего сына, предсказанного пророками, посланного Богом Израиля. Эта вина действительно сама по себе трагична в двойном отношении: во-первых, ее причиной послужили не только человеческая греховность, духовная жесткость, злость и ограниченность, но и лежащее в основе этого религиозное заблуждение: из-за слепого почитания в своем истоке святого, но религиозно застывшего обычая, из-за ревности по Боге, но не по рассуждению (Послание к Римлянам, 10, 2) был осужден, вопреки его потрясающему богочеловеческому величию, носитель и представитель высшего божественного откровения, объявленный нарушителем закона и богохульником (Евангелие от Матфея, 26, 25). И, во-вторых: в этом грехе народ Израиля изменил своему собственному Богу, а, тем самым, и самому себе. Ибо лишь одно для каждого беспристрастного человека превосходит все сомнения, желает он быть евреем или христианином, верующим или неверующим: Иисус Христос происходит из народа Израилева, и его откровение и его спасительная миссия, единственные в своем роде, находят все же свое совершенное выражение, высшую степень откровения Господня в народе Израиля или – выражаясь исключительно языком человеческой истории – в еврейском национальном духе. Выдвинутое не так давно утверждение или предположение о том, что Иисус Христос по своей крови не был евреем, мы можем оставить без внимания (не говоря уже и о его внутренней непрочности). Ибо для наших рассуждений существенно лишь одно: сам Христос всегда считал себя евреем и свою спасительную миссию – исполнением закона божьего, данного Израилю, и все его современники (от последователей до противников) воспринимали его как еврея. Ни универсальность его откровения, ни преодоление еврейско-народного партикуляризма не опровергают этот факт, ведь он присутствует, как известно, уже в еврейских пророчествах (ср. Jes. 19, 24 и сл.; 49, 6; 66; 18-23).

И вопреки тому, что хотелось бы необдуманно утверждать многим людям, евреям или христианам, руководимым запутанными испокон веку понятиями и темными чувственными комплексами, факт остается фактом: христианство - это божественное откровение в Израиле и через Израиль или – вновь выражаясь историческим человеческим языком – рождено из последних глубин еврейского религиозного духа (хотя в дальнейшем оформлении учения о вере приняло участие и греческое духовное наследие). Резкий антагонизм между Иисусом, с одной стороны, и фарисеями и книжниками, с другой, несмотря на исключительность нового откровения, является все же следствием древнего конфликта между пророчеством и застывшей верой в закон и традицию внутри самого еврейского духа. Тем более странным должен казаться тот факт, что еврейский народ сам отрекся от самого ценного,  данного ему и возвещенного человечеству. Мы отказываемся здесь от религиозной оценки этой вины и заблуждения; для каждого истинного верующего христианина они убедительно и исчерпывающе изложены апостолом Павлом (Послание к римлянам 11), положившим конец также и религиозному антисемитизму. Наши размышления затрагивают дальнейший трагизм еврейского народа, имеющий своим истоком это прегрешение. Иисус Христос справедливо указывал, что евреи еще с незапамятных времен стыдились и убивали своих пророков (как это, впрочем, делали и другие народы); однако позже они начинали чтить этих пророков, записывали их слова в Святое Писание и признавали как истинные божественные откровения. Отчего же Иисус Христос не допускался и не допускается вплоть до наших дней в число высших посланников Бога народу Израилеву?
С того дня, как 19 веков назад евреи не признали и отвергли своего спасителя и спасителя человечества, над миром пронеслись бесчисленные исторические бури и он изменил свой облик до неузнаваемости; однако судьба и религиозное положение еврейского народа остались по-прежнему без изменений. Удивительное, для нашего научно-исторического понимания непостижимое явление: евреи – современники давно исчезнувшего Древнего Египта и Вавилона, более древние, чем народы античной древности и их последователи гунны, готы и скифы, до сей поры – а именно, в рассеянии, среди чужих народов – сберегли свой народ на старых религиозных основах. Как кусочек древнего, почти легендарного прошлого, живет народ Израилев – источник недовольства для всех остальных народов – посреди современности, вопреки всем историческим силам, пытающимся его истребить или изменить. Такая, с точки зрения человеческих понятий, невероятная сила национально-религиозного сопротивления и самосохранения имеет, безусловно, провидческий смысл, и этот смысл находится в связи с великой трагической виной евреев. Легенда о Вечном Жиде символизирует эту удивительную судьбу еврейского народа, которая может быть постигнута лишь как кара Господня и в то же время как непостижимый для нас путь спасения. Все человеческое, а также все верующе-христианское негодование в отношении этого еврейского упрямства должно было бы умолкнуть перед религиозным осознанием того, что здесь царит божье провидение и что пути Господни неисповедимы.

Если мы присмотримся повнимательнее к этой трагической судьбе еврейского народа, то поймем, что после утраты национально-государственного существования и после обращения языческих народов в христианство, приведшее вскоре после этого почти к полному слиянию христианства с государственной властью и мировому господству бывших язычников, евреи могли сохранить свое национальное своеобразие лишь на основе жесточайшего религиозного консерватизма. Однако само существование нации имеет для евреев значение абсолютной религиозной ценности: оно расценивается как сохранение на земле избранного народа божьего (самый современный, «просвещенный», до цинизма неверующий еврей несет в себе неосознанно, как бы в своей крови, это убеждение, вырождающееся у него, конечно, в невыносимое национальное высокомерие). Остаток Израиля – во что бы то ни стало - должен был быть сохранен на земле для того, чтобы исполнить тем самым свое предназначение, данное ему через его союз с Богом. Евреи в течение всей христианской эпохи стоят перед чудовищной альтернативой – истинной религиозной антиномией: либо отказаться от своей национальности (чьей единственной основой является ветхозаветная вера) и уготовить избранному народу Израилеву, вопреки предсказанию пророков, окончательное уничтожение, либо отвергнуть мессию и объявленное им великое откровение Господне. Положительное решение этой антиномии невозможно по причине следующего рокового обстоятельства: после того, как христианская церковь стала церковью, господствующей и в государственной, и в светской жизни, а, с другой стороны, евреи стали преследоваться за свою веру, каждое обращение в христианство должно было рассматриваться как предательство народа и его веры за земные блага. Пребывание в страдании и верности народу остается, напротив, высшим морально-религиозным требованием, и это глубинное чувство действует в каждой истинно еврейской душе, даже если сама она утратила веру. Но и с христианской точки зрения, обращение еврея в христианство приводит к страшному морально-религиозному парадоксу: Крещение должно быть, собственно, посвящением в число последователей Христа и его пути страдания, а на самом деле «свидетельство о крещении» становится государственным документом, который сразу оплачивает все страдания и лишения народа Израилева и гарантирует надежные перспективы на земной успех. Это приводит к двояким морально разрушительным последствиям: во-первых, крещеные евреи в девяти случаях из десяти – это не истинно обращенные, но просто неверующие люди, которые, с моральной точки зрения, являются самыми худшими из евреев, изменивших своей религиозной или, во всяком случае, своей национальной верности ради получения земных материальных благ; и, во-вторых, каждый крещеный еврей – и в первую очередь как раз подлинно обращенный в новую веру - вместо того, чтобы стать живым ростком религиозного обновления и спасения евреев, порывает со своим народом. Почти все искренне обращенные евреи болезненно ощущают этот трагизм. Большинство из осознавших и предчувствующих истину христианской веры не могут решиться на последний шаг – крещение, поскольку оно им кажется предательством своего народа и его судьбы; и те, у кого чисто религиозный мотив преодолевает эти опасения, сохраняют, однако, ощущение того, что этот шаг был куплен путем измены своему народу. В этом отношении ничего существенно не изменилось даже после того, как церковь перестала быть «государственной церковью» и в этом смысле «господствующей», когда религиозно-нейтральное гуманитарное государство предоставило каждому право «на свой манер спасать свою душу» и евреи стали формально равноправными государственными гражданами; ибо в конкретной социально-культурной жизни и в практических оценках, тем не менее, сохраняется прежнее враждебное отношение к евреям – оправданно или нет, в данном случае безразлично, и потому переход из иудаизма в христианство означает, кроме того, и повышение социального статуса.

Таким образом, религиозная трагедия еврейского народа проявляется в течение всей христианской эпохи как борьба между религиозно-национальной верностью и открытием духа высшему новому откровению Господню. Именно на примере евреев наиболее ясно обнаруживаются разрушительные последствия нерасторжимого объединения и идентификации религии с национальным чувством. Последнее, именно у евреев в своей изначальной сущности религиозное, в качестве мирской человеческой силы берет верх над религиозностью и приводит к оцепенению религиозного сознания. Поэтому отдельные еврейско-христианские движения до сих пор не могут прижиться в еврейском народе. Существуют, тем не менее, признаки того, что еврейское религиозное сознание в своей глубине сильно страдает. Один из первых русских евреев-христиан, Рабинович (о котором рассказывает русский христианский мыслитель Владимир Соловьев в одной интересной статье) сказал метко: «Когда евреи слышат имя Иисуса Христа, они приходят в возбуждение и начинают кричать. Вполне естественно: так поступает каждый страдающий, когда врач прикасается его раны». И великое религиозное движение хасидизма, как минимум в своих истоках, может рассматриваться как спонтанное возрождение неназванного и неузнанного Христа в душах обновленных евреев. Известно также, что истинно обращенные в христианство евреи зачастую являются лучшими из христиан, в чьих душах горит страстная любовь к Христу.

Однако из сказанного выше следует также, что эта религиозная трагедия еврейского народа тесно связана и с трагизмом самого исторического христианства. Ведь, несмотря на то, что господствующее положение церкви в земной жизни было исторически необходимым и, следовательно, на определенное время и в некотором смысле религиозно оправданным, несмотря на то, что оно помогало церкви распространять христианскую веру и христианизировать жизненный уклад и обычаи народов, не вызывает все же сомнения, что оно также принесло с собой для внутренней жизни христианства угрозу обмирщения и зачастую становилось причиной великого религиозного ущерба. Господствующая, спокойно и удобно существующая в этом мире, христианская церковь, все же, изменила каким-то образом своему истинному существу, ибо в качестве носительницы Царства Божия, она есть «не от мира сего» и ее богочеловеческий основатель предсказывал и повелевал ей избрать в этом мире путь страдания. Вину отрицания небесной сущности спасителя как «не от мира сего» и потому его тернистого пути в этом мире несут не только евреи – эту вину несет также и сам сложившийся в человеческой истории образ христианской церкви; и, как мы видели, своей виной христианство разделяет вину упорствования евреев в своем прегрешении.

Если не вводят в заблуждение все приметы времени, мир как раз сейчас находится в этом, да и во всех прочих отношениях, на пороге решающего изменения, открывающего и в религиозной жизни европейского человечества совершенно новую эпоху. Ужасающее падение русской христианской монархии, господства царей как «помазанников Божиих» и связанное с этим внезапное превращение православной церкви из государственной в истинно мученическую церковь - это лишь наиболее яркое выражение тенденции, проявляющей себя (конечно в совершенно иных и бесконечно более мягких формах) во всем христианском мире. Эта тенденция заключается в том, что на смену как «христианскому государству», так и государству гуманистическому, религиозно и мировоззренчески нейтральному, приходит государство, ориентированное в своем мировоззрении на политику (как это уже произошло в Италии и Германии и чего следует ожидать в других странах). Это государственное мировоззрение, которое за исключением Советской России, не является антихристианским или антирелигиозным, имеет, однако, свой центр вне христианской веры. Тем самым, даже в случае большой толерантности государственной власти, положение христианской церкви претерпевает решительные изменения. Ее господство в определенном смысле приходит к концу. Она зависит лишь от самой себя; да, она должна в каком-то смысле вновь научиться терпеть. Существенно при этом и то, что христианское вероисповедание перестанет приносить земные блага, но скорее будет причинять вред. Безусловно, это скажется и на религиозном положении евреев. В высшей степени показательным с этой точки зрения является «арийский параграф» нового немецкого законодательства (здесь мы полностью отказываемся от оценки его религиозного и, тем более, политического содержания): решающий ценностный момент заключается отныне не в христианской вере, но в чисто натуралистически-земном моменте расовой принадлежности, и обращение в христианскую веру теперь не изменит положение евреев в этом мире. Это неизбежно должно повлечь за собой два следствия: 1. Отныне каждое противное Богу злоупотребление крещением не может быть использовано в целях достижения земных благ; лишь истинно принявшие христианскую веру евреи станут креститься; 2. Еврею-христианину суждено отныне и впредь разделять судьбу своего народа; он может оставаться верным своему народу, несмотря на свое христианское вероисповедание. Тем самым с обеих точек зрения будет ликвидировано серьезнейшее препятствие для обращения евреев в христианство. В любом случае, в дальнейшем (рассматривая с точки зрения конкретного немецкого положения дел) определяющей демаркационной линией в земной судьбе людей станет не различие между евреями и христианами, но различие между истинно религиозно настроенными людьми, имеющими свой последний и глубочайший духовный центр в Боге и в своем существе – в сверхнациональной идее Царства Божия (что, разумеется, не помешает им любить и служить своему народу и своей отчизне), и людьми, для которых государство и народ имеют абсолютное и, в конечном счете, высшее, все остальное определяющее значение. Как отказ от любых форм мирового господства и страдание церкви в мире является неминуемой предпосылкой воссоединения конфессий в единую церковь Христа, к которому стремится каждый истинный христианин, так и религиозное углубление, подлинная и самоотверженная жизнь в Боге является необходимым условием освобождения евреев от трагизма их религиозной изоляции и скрепляющего их религиозного консерватизма. Кажется, что религиозная трагедия еврейского народа исчерпывает себя в надломленное, с иных точек зрения столь трагичное время. Лишь в том случае, если христиане вновь, по словам Спасителя, истинно и совершенно реально «будут иметь страх в мире», евреи, в свою очередь, также постигнут, в конце концов, светлое известие мессии – а именно, что Царство Божие не от мира сего, и увидят во Христе истинного спасителя, «победившего мир». Конечно, посредством человеческих мерок и расчетов нельзя постигнуть и предсказать те вещи, которые исполняются в тронутых Богом глубинах человеческого духа. Это не наше дело знать время и час, когда Отец покажет свою силу. Однако в итоге, верховный апостол в своем откровении божьей тайны окажется прав и «весь Израиль спасется» (Послание к Римлянам, 11, 26).

Перевод Оксаны Назаровой